Мимо тебя проходят два юных балбеса, влюблённые друг в друга по уши. Сидишь прекрасной московской осенью на ступеньках в ожидании важной встречи. Ему – ненамного больше. Ей лет семнадцать. И не на ступеньках в центре Москвы ты сидишь, а на швартовочном кнехте в одесском порту, и не пятый десяток тебе, а семнадцать. она со звериной серьёзностью: «Ты любил в детстве жевать вишнёвую смолу?!» Он – вопросом на вопрос, смеясь: «Это тест?» Парочка проходит, и все встречи становятся неважными, потому что ожидание куда важнее. Уже нанесены все самые глубокие раны, они кровоточат и причиняют острую боль. Жизнь прожита, потому что всем юным известно, что в семнадцать жизнь уже прожита, прочитана как полудетский роман. И ещё прекрасно непонимание того, что все события происходят в течение жизни, на одной и той же планете и длятся ровно от рождения до смерти…
2013. И до шрамов, затянутых каноном драматургии классицизма - триединством времени, места и действия, - ещё далеко.